Ей было грустно и скучно. Она осталась одна, совершенно одна, всеми покинутая, всеми забытая, никому не нужная... Темными холодными ночами, тоска одиночества сжимала ее хрупкую, надломленную душу.
Почему так случилось?
Ведь раньше она была нужна многим, очень многим.
Пока она была крепкой и стройной, ей приходилось терпеть такие нагрузки, что далеко не каждый мужик смог бы такое вынести! Но она держалась,- гнулась, скрипела, но держалась. Сколько в ее жизни было взлетов и падений!
Но потихоньку жизнь все же согнула ее, и однажды, после очередного падения, в ней что-то лопнуло, жизнь дала трещину. И ее безжалостно выбросили из той кипучей, блестящей жизни, к которой она так привыкла.
И теперь она, сломленная и согбенная, осталась одна, совершенно никому не нужная...
О, люди, люди!
Вот ваша благодарность за многие годы безупречной службы спортивной славе... Теперь ей остались только воспоминания о том чудесном времени, когда мужчины очень неровно дышали к ней, когда ее в буквальном смысле носили на руках. Она помнит те счастливые мгновения, когда могучие, уверенные руки крепко сжимали ее осиную талию и под бешенные взрывы оваций переполненных залов возносили ее к лучам славы. Сколько подиумов, блеска золотых наград, слез радости и разочарований видела она!...
А мужчины!...
Сколько чемпионских объятий она помнит!...
А ведь не каждому даже и чемпиону она давалась покорно и безропотно!
Несмотря на свой железный характер и стальные нервы, она была очень тонкой и чувствительной натурой, чутко улавливая малейший дисбалланс отношений.
И если партнер допускал даже малейшую ошибку, хватая ее не совсем там где надо, это мгновнно выводило ее из равновесия, и она была способна оттолкнуть и даже опрокинуть его!
Такой уж у нее был суровый, стальной характер.
Может быть поэтому ее и не любили.
Ведь ей и в самом деле никто и никогда не признавался в любви.
А ей так хочется, чтобы ее еще и еще жали, рвали и даже толкали!..
Но, увы!- теперь уже поздно, слишком поздно...

Словно сочувствуя ее беде, из-за туч выглянула Луна и осветила лежащую на свалке старую сломанную штангу.